Мне исполнилось шестнадцать и я любовался ею: Выглядит она чудесно - стройная и недоступная, лицом почтительно обращённая к императрице, а задом, презрительно, к броуновской толчее у Гостиного. С Невского виден её гордый классический профиль. Публичные дома после революции упразднили, а она осталась - Публичная Библиотека, творение великого Росси… Тоже, однако, не сунься туда до 16-ти - не даст. Но День настал. С паспортом, студбилетом, и замирающим сердцем я вошел в полумрак Публички - вкусить от древа познания. И сразу голове сделалось дурно под её высокими сводами, как будто атмосферное давление в здании было выше втрое. Шеренгой у стен вросли в пол коренастые шкафы картотек; Книг не было видно, их тут надо заказывать, но на голову давила тяжесть спрессованных годами печатных трудов, в безмолвии хранилищ терпеливо ожидающих прикосновения. Я был словно юнец, вошедший в гигантский публичный дом, в котором без дела томилось множество женщин - юных и старых, тощих и толстых, нарядных и потрёпанных, вонзивших в меня призывные и насмешливые взгляды. На меня обрушилось пронзительное чувство безнадежности: сколько книг я успею прочесть за свою жизнь - тысячу, две? Капля в море… Зал с огромными зелёными столами - Храм науки и заповедник гулкой тишины - теперь пугал. Каким идиотом я буду выглядеть, читая здесь, например, Стругацких или стихи, рядом с солидным дядей, выписывающим из монографии по расчету червячных редукторов газотурбогенератора, и пожилой девушкой, обложившейся первоисточниками… Что Вы хотели? - сказали мне. Потолок и паника надвигались. Как хорошо читать дома! Я ведь не прочёл и трети папиной библиотеки! Заполните анкету - сказали мне. - Да-да…Сейчас. Минутку… "Ну их на фиг! Ну их нафиг совсем!" - бормотал я, двигая к выходу. В смятении я выбежал в Екатерининский сквер, где у ног императрицы оживлёнными группами тусовались разномастные игроки в блиц, с азартом доминошников лупившие по доскам шахматными фигурами. И упоительный осенний воздух исцелил мою больную голову.