Маняще красив этот город издалека,
С какой из дорог не взгляни,
Зимой облака заплывают в подножья его, как река.
Ущелья его проточили, размыли, изгрызли века,
И дома сторонятся низин.
Разве можно назначить столицей Иерусалим
Хоть какой современной страны?
Этот город давно не подвластен владеющим им -
Евреям, арабам, христианам, народам иным,-
Кто б чего не просил у Стены…
Город Йершалаим не подпустит, не примет к себе,
Не меня одного - никого из живых.
Он глядит свысока, он горит в медно-желтой броне;
Здесь и мертвых хоронят слоями в бетонной стене,
Всё выше, всё дальше от почвы и от травы
Я хотел бы любить этот город, но жить рядом с ним -
Это крах всех надежд на взаимность.
Мимолетной и призрачной тенью хожу возле стен твоих, Иерусалим.
Я бесплотен, как моль, прозрачен, как воздух, и неразличим,
Ни в фавор не войти, ни в немилость.
Кто задержится здесь, тот от счетчика дней отлучен -
Стрелки кружат, но время недвижно -
Он к началу времён развернувшись идти обречен,
Отягченный веригами, в черный кокон плаща заключён,
И молитвы твердить еле слышно.
И, чем ближе ты в городе этом подходишь к святыням его,
Гадая в душе, где же сердце живое забьется,
Тем дальше в глубины земли он бежит от тебя и себя самого,
В бездну лет, в холодные пасти раскопок. И кажется оттого,
Что сам Бог убежал сквозь бездонные эти колодцы
